Фильм Амадей Amadeus 1984 смотреть онлайн

-Это написали вы? -Нет, не я Какое сравнение лучше всего подойдет для одного из величайших гениев в истории музыки? Не найти образа лучше, чем резкая желтая точка на идеально черном холсте ночного неба, которая, кажется, наполняется мощным живым светом с каждой секундой своего единоличного торжества среди миллиардной россыпи тихо дышащих искорок, заставляя их быть лишь фоном для расплывающегося из ее сердца поглощения тьмы. Ее свечение доходит до глаза через космические расстояния, как музыка Моцарта по мириадам нотных листов от ловких штрихов чернильного пера, через легкие касания пляшущих по черно-белой россыпи рояльных клавиш пальцев, выпуская застывший в бумаге звук, ложиться в нанодорожки лазерных дисков, вспенивая волны восторженного чувства красоты в головах людей нового века, становящихся причастными к империи композиции имени его. И от плоти человека жившего где-то в 18 веке остается лишь карандашный набросок, меркнущий перед громадой его наследия. Но кто же был он, в чьем сознании кристаллизовались эти идеальные переливы скрипок и фаготов? Взойти по бесконечной винтовой лестнице из фактов и мифов, из документов и романов взялся Милош Форман, но не один. В верные помощники он снарядил безвестную фигуру в черном плаще, вечно следующую за лучезарным образом маэстро Вольфганга,  Антонио Сальери. Лишь имя, как Дантес. Жил долго, сделал много, но лишь один момент глубоко врезался в скрижали памяти  убийство. Вот вам и начало: маразматично дряхлый старик кричит в пустоту: «Прости, Моцарт, убийцу своего!» Но как успешный, богатый, признанный знатью и чернью, восхваляемый современникам фаворит короля австрийского оказался в кресле сумасшедшего дома? Об этом и история. Да, не летопись жизни заглавного героя, не биография гения, а жизнеописание его палача. И скинувши плащ одиночного воспоминания в пучине забвения, один из известнейших композиторов 18 века ведет рассказ о жизни, в которой был Моцарт. Быть может, в эпоху несуразных напудренных париков, золотой аристократии, балов и приемов только он, серый кардинал австрийского бомонда, смог узреть в музыке немецкого вундеркинда нескончаемые века вечной жизни. Несомненно, современники восхищались операми мастера, но они видели только еще одного композитора в пантеоне венских творцов, взгляд толпы был слеп к режущим яркой белизной лучам той самой непоколебимой звезды, которая не давала покоя Сальери. Название фильма постепенно теряет смысл, потому что Амадей становится второстепенным персонажем, а на первый план выходит холст чувств Сальери, на сером полотнище которого капиллярными нитями проступает благоговение перед неподражаемой силой музыки гения, которые, пройдя короткий путь, бесследно сливаются с мраком кипящей завести. Но странности в этом будничном чувстве гораздо больше, чем должно быть, ведь обласканный славой любимец оркестровых ям, не жаждет почета и денег, благо  в избытке, не ищет слушателей и наград  с лихвой. Свои черные ростки завистливое дерево взращивает на почве внутреннего конфликта с Богом. Ни сотни часов занятий, ни коленопреклоненная череда суток, не приблизят его к звукам, перебирающим струны нервов душевного рояля. Так зачем нужно 40 опер, если все они  лишь звон стекла пустых бутылок, ему бы лишь пять минут, вот только б звучали они как хор ангелов. Из безысходной несправедливости просачивается смрад гнева, жажда убийства. Оно, как второе пришествие, должно унять боль понимания собственной второсортности. Однако от желания смерти Моцарта до ее осуществления не такой близкий путь. И в этой симфонии Сальери смог выступить как истинный мастер  дирижер, умело направляющий и без того слаженный оркестр виртуозов, именуемый обществом  толпа невежд, посредственностей, серостей, червей, ютящихся в слизи узких ходов своего мирка, они долго, неустанно повторяя однообразные движения смычков, мешали жить Моцарту: отсутствие оплачиваемой работы, нищета, цензура, неряшливая жена, смерть любимого отца, алкогольная пучина  ноты веселой мелодии, звучащие как удары гробового молотка. Они разбили его своим скрипичным воем, и услужливому эксперту плетения интриг оставалось лишь сделать широкий взмах руки, ознаменовавший последний сильный аккорд, который должен был освободить его от терзаний, дать возможность снова начать легко дышать и восхищаться собой, благодарно принимая похвалу от сильных мира сего. Тело Моцарта в безвестной могиле под слоем земли, но его музыка выше! И она уже не подвластна никому, оттого боль Сальери осталась с ним, до последнего дня, мучительная постоянная память о своей бездарности. 9 из 10