Счастье мое Счастье мое 2010 онлайн фильм бесплатно

© «25-й кадр» В декабре в той стране Снег до дьявола чист С. Есенин Тихий книжный интеллигент испокон веку смотрел на народ сквозь призмы политических учений, социальных воззрений, видя в нем то соль земли, то угнетенного и униженного. С начала народ нуждался в спасении от крепостного права. Вскорости добились. Обрадовался, было, интеллигент, что теперь-то мужички заживут, за голову возьмутся, книжки узнают, а через то, глядишь, и по правде освободятся, выйдут из темени-то дремучей. Только ничего не получилось. Чумазые крестьяне ни за какие коврижки не хотели скидывать кандалы невежества. Они все также продолжали врастать в жирные черноземы, сплетаясь корнями с незримым сумраком веков, не зная предков, но воссоздавая их в своем быте, словно по-звериному чуя надмирный гул истории. Потом интеллигенция решила, что народ  это пропасть нечеловеческой мощи, коллективное бессознательное, способное и горы свернуть, и царя сковырнуть, да что там царя  всю землю свою переворотить ради такого нового и такого сказочного мира. А дальше был Советский Союз, и мы бежали за светлым будущим, как свора борзых  за куском мяса, сначала горя энтузиазмом, «нам песня строить и жить помогала», потом все с меньшим запалом и с большей апатией. И наконец очнулись в «этой стране». Оглянулся интеллигент, да и охватила его жуть кошмарная: оказывается, и нет уж никакого народа, а одна лишь  людская масса с заметными признаками интеллектуального и морального вырождения. Оттого и пошли в искусстве философические страдания. То Муратова, было, заведет «Астенический синдром», то Говорухин начнет терзать своим «Так жить нельзя», а и Михалков не потерялся, вовремя выпустил «Анну: От шести до восемнадцати». Много всего было и в кино, и в литературе. Документалист Сергей Лозница оказался уже на вершине этой культурной башни, через 200 лет после движения народников, на вековом следе социалистов, коммунистов, сонма писателей и режиссеров всех мастей и течений. Он вновь начинает разговор о национальном характере, о народе, пережившем и князей, и царей, и генсеков  в общем, всякого Лиха одноглазого хватало. Первый игровой фильм Лозницы «Счастье мое» был лишен новизны еще до начало съемок. Уже на уровне первоначального замысла он обрекал режиссера на стократные повторы, цитаты и отсылки. Пускай сюжет картины составлен почти из фольклорных былин, которые, с одной стороны, конкретны, услышаны режиссером по деревням от местного населения, а с другой  вполне архетипичны. Все эти представления о «мусорах»  «волках позорных», спивающейся деревне, нравственном упадке стали одним несмешным «баяном», али по-интеллигентному, трюизмом. Фильм Лозницы подбивает на изощренные словесные эскапады. Будто шепчет: «Россия  огромное мифологическое пространство, пронизанное духом дикого варварства, первобытной ярости; смешавшее в своей заснеженной утробе сотни народов и культур; разродившееся треклятым русским духом, русским воем и этой бесконечной зимней тоской, что иной раз и заглушает наши всегдашние жадность, грубость, глупость, всеобщую ненависть и пьяную любовь». И мы согласно киваем, ведь больше ничего не остается. Да и может ли остаться? Разве есть у нас хоть малейший шанс против своей же генетической памяти? Нет, лишь наведем лоск, превратим фасад столицы в один большой рекламный плакат, купим дорогие непременно заграничные машины, напялим на разжиревшие плечи французские манто, но внутри  все те же трусливые холопы, сколь невежественные, столь и беспощадные. Вот по пути подобных рассуждений и следует художественная мысль фильма. Сначала Лозница внимательно наблюдает со стороны, боясь пошевелить камеру, чтобы, не приведи, не упустить этой интересной действительности. Главные герой  очевидное альтер эго автора  как тот самый книжный интеллигент (даром, что водитель), из городской жизни, из собственной неустроенности отправляется в деревню, в народ. Он лелеет наивные идеалы, пытается то не вмешиваться, то помогать, но все бесполезно. Народ вышвыривает его, как и вышвыривал всех интеллигентов за 200 лет до того. На этом можно было бы и закончить, но режиссер прорывается почти к самопожертвованию, намеренно наказывая своего героя за бессмысленную и глупую доброту. Параллельно для пущей убедительности демонстрирует суть аналогичные эпизоды военного и послевоенного времени. (Знаем, что было, можно и опустить). Интеллигент тем временем сливается с народом и превращается в его немого призрака, темного последователя, справедливого Люцифера. Подводя к этой черте, Лозница фактически расписывается не только в своем бессилии что-либо изменить в этой стране, но и в не меньшей беспомощности всего образованного населения. И этим поразительно точно и внушительно резко констатирует сегодняшнее настроение. Сергей Лозница снял удивительно стройную, до последней буквы логичную картину и рассказал о современной России то, в чем мы действительно нуждаемся.