Бесплатный онлайн фильм Древо жизни

Под Каннский свист и хруст недоуменный явилось миру жизни древо — гениальный визионер Терренс Малик представил публике свой главный фильм, такую прочитав рацею, что и в год не позабудешь. Рацея получилась претенциозной, бестолковой и страшно бессовестной; немудрено выкатить живому классику список из тысячи претензий, каждая из которых будет вполне справедливой. Действительно, диалогов в сумме наберется минут этак на пятнадцать, не более, а вставочно-ретроспективная метафизика умопомрачительных эффектов выглядит крайне помпезно и провоцирует всякого зрителя на пошутить. Действительно, профессорский тон Терренса охлаждает эмоцию ледяным носом, история загоняется куда-то за Можай, а драматургия в привычном смысле этого слова отсутствует как класс. Действительно, приличия потонули в водах Онтарио, поле трактовок необъятно, и в итоге «Древо» настолько обо всем на свете, что воспринимать его сколько-нибудь цельно мучительно нелегко. Но все это не имеет значения, недостатки меркнут далекими холодными звездами, оставляя в сухом остатке объективную данность — очередной фильм мощного старика-небожителя есть бесконечно впечатляющее и истинно великое кино. От звездной пыли к земле, когда она была еще тепленькой; от красочных бактерий к симпатичным динозаврикам; от мыльных пузырей к космическим лягушкам. Живой классик назидательно рисует кружочки и стрелочки, подчеркивает фломастерами страшноватое словечко «генезис»: эволюция человека оборачивается эволюцией семьи, мимикрирует в эволюцию жизни вообще, и только сам мир остается более-менее неизменным. Умилительные собаки сменяются горяченной лавой, флэшбеки путаются важным и незначительным, а история взросления утверждает неслучайность final destination в лице Шона Пенна. Питт дает облегченного Брандо, Честейн изображает дух святый и готовится взлететь, недовольный Пенн существует в стекле и путешествует лифтом. Кровь Христова смешивается с ЛСД; художественный перфекционизм неоспорим каждой древесной неровностью и каждым звуком; религиозный трип медитативен и созерцателен. Уровень аудиовизуального исполнения вовсе нездешний; так, пожалуй, не умеет больше никто — закадровые монологи уверенно мантрят; известная каждому волшебная музыка звучит неожиданно субъективной экспрессией. Виртуозная камера Любецки пленяет солнечный свет и бессмертное небо; космически скрупулезный монтаж скрепляет вечным клеем. И это апофеоз выразительного метода Малика и его эстетики — на стыке живописи и классической музыки, на стыке философии и телевизионного научпопа, царственная беззастенчивость языком символов и трав-мурав. Было бы некорректно уличать «Древо жизни» в непомерном гуманизме и эксплуатации природной тематики; человек не диктуется высшей ценностью, а естественное начало констатируется без лишних соплей и вздохов. Было бы слишком просто обозвать местные смыслы экзистенциальной диалектикой, когда природа и благодать, зарождение и смерть, микро и макро соседствуют вычурными метафорами. Было бы очень утомительно разбирать библейские аллюзии на рыбью кость, хотя Книга Иова неслучайна и должна, по всей видимости, обозначать некоторую критику теизма, не отрицая существование Бога in toto. В сущности, Терренс выступает здесь в амплуа поэта и оперирует образами, демонстрируя аудитории не казенные периоды размышлений о_том_о_сем, но яркие рифмы и пышные формулировки. И этот амбициозный пафос чудака и затворника велик в своем бесстыдстве и бесстыден в своем величии — жалобы бесполезны, извините, он на тракторе. Здесь, конечно, слишком много всего: каждый второй кадр таит дуализм, каждый третий план можно расшифровывать монографией. Но эта избыточность странным образом подчеркивает генеральную мысль — мир слишком сложен, и понять его возможно, лишь упростив до предела. Все люди от природы стремятся к знанию, но Малик бьет указкой по рукам, мол, вам эти знания все равно что слону дробина, вам эти знания нужны как рыбе зонтик. Вот перешептываются кроны деревьев, вот река, когда-то здесь бегали диплодоки, вот та лужайка, и наверху, в прекрасном летнем небе, стояло долго облако одно. Нет никакой необходимости умножать сущности — Ниагарскому водопаду уж много лет, но принцип действия не меняется, вода все так же льется сверху вниз. Мы все существуем, мир существует, и мы знаем, что мир существует. Здесь суть вещей — жизнь гармонична, печальна, прекрасна и удивительна. И все, что больше этой тривии, — категорически лишнее.