Смотреть фильм Морфий Морфий онлайн

Как почитатель классической литературы и, в частности, таланта Михаила Афанасьевича, я не мог не посмотреть «Морфий», хотя Балабанов не мой фаворит среди кинодеятелей современности. Я критически настроился на просмотр, но с первых кадров, отметив удовлетворяющий уровень аутентичности, я благостно расположился к режиссеру и предвкушал интересный и приятный, насколько это возможно с Балобановым, киносеанс. Сравнивая, я мысленно возвращался к литературной основе («Записки юного врача» и «Морфий»), и не представлял себе иной комбинации как наложение сюжетно оконченной истории наркомана на сборник вполне самостоятельных трогательных врачебных новелл. В итоге литературный «Морфий» должен был, по моему представлению, скрепить «Записки», закончить их сюжет и облечь их в костюмы трагедии. Однако, чем дальше я продвигался по линейке фильма, тем больше я оставлял мысль об экранизации Булгакова: вводились новые герои, менялись диалоги и речь (хотя сценаристы  Балабанов переделал основу, написанную Сергеем Бодровым мл.- старались сохранить стилистику), не слышно было мыслей и переживаний юного доктора «Записок», а сюжет разворачивался в новых линиях и смыслах. Лишь безысходная мрачность, тоска, полная разбалансировка душевных основ и отсутствие надежды «Морфия» подлинным образом, как собственный мотив режиссера, перенеслись на пленку. Пусть и с досадой, но я смирился с тем, что первоисточника здесь не увижу. Ну ладно, ведь балабановским чернушно-«эротическим» эпатажем можно достичь эффекта «Реквиема по мечте». Более того, эта идея проскальзывает и в интервью, на которые режиссер, правда, скуден. В конце концов, эпистолярный «Морфий», принимая во внимание его автобиографичность  это в своем роде психоаналитический текст, покаяние, оправдание и предостережение. Но развитие сюжета явно вырисовывало и другую тему, ставшую, для меня, главной  социальная картина эпохи рубежа новой государственности и культуры, представляющая собой лишь тьму и наркотический запой с очевидным похмельем, ломкой и зависимостью в итоге. Так и перспективный врач Поляков опускается до убийцы-наркомана, впереди у которого пустота. И как эхо этой пустоты звучит его смех в конце ленты. При этом Балабанов остается верным и одному из своих любимых лейтмотивов, «национальному вопросу», правда уже скромнее: Дмитрий Савельев  Ну вот. Сейчас ты подливаешь новую порцию масла в огонь. У тебя фельдшер Лев Аронович, физически крайне неприятное существо, становится комиссаром. И фамилию ты даешь ему смысловую  Горенбург: инородец, несущий горе. Алексей Балабанов  А революцию кто сделал? Дмитрий Савельев  Думаешь, одни евреи? А мирные землепашцы, которые сносили с церквей кресты и живьем жгли сельских батюшек  предшественников отца Рафаила? Они ни при чем? А екатеринбургские пролетарии, которые расстреливали семью Николая Второго, чью музыку ты взял лейтмотивом? Алексей Балабанов  идея была еврейская. Дмитрий Савельев  «Выходит, великий народ-богоносец оказался без головы на плечах  плясал под чужую дудку? Я думаю, такая постановка вопроса русский народ унижает. Алексей Балабанов  Своей головы на плечах у них никогда не было. Вообще. Им евреи сказали  они и сделали. Я так думаю (ноябрьский номер 2008 года журнала «Empire»). Поэтому, наверное, и Поляков кричит в форточку революционерам: «Перестреляю, твари жидовские». Каков остаток  очередная историческая «черная» мифологема Балабанова, от которой хочется откреститься и проклясть как ублюдочную клоаку. Да, в этом есть некая правда, и я стыжусь этого периода российской истории, понимая, что оттуда многие «ноги» растут, но зачем опять этот псевдоисторизм, зачем опять эта якобы «чистая монета». Балабанов уже это делал и в маниакальном «Грузе 200», и в гогочущих кровавых «Жмурках», и в ухмыляющемся идеологическом «Брате». Вот и выходит, что «Морфий» очередная «балабановская» «Русская правда», да вот только от таких «оплеух» люди скорее глохнут, чем становятся более чуткими. Но, оставив «балабановскую» правду в покое, нельзя не сказать, что лежащая на поверхности тема антинаркотической пропаганды тоже осталась на уровне эффекта предъявления грязного исподнего. При всей чернушности фильма у него нет и половины проникновенности и силы картины Даррена Аронофски. Хотелось мне какой-то эволюции, но видать рано еще. Увы, но это не мое кино. В общем «тьма египетская». П. С. В целом, не могу ничего плохого сказать про кинематографическое качество работы. Правда, резал слух прибалтийский акцент русской женщины из «глубинки» (в фильме об этом ни слова, также как и у Михаила Афанасьевича нет ни намека на иностранное происхождение ни акушерки Анны Николаевны из Мурьинской больницы «Записок», ни фельдшера Анны Кирилловны из Гореловской больницы «Морфия», судьбы которых слились в кинообразе Ингеборге Дапкунайте) и уловимый контраст Булгаковского текста и текста сценаристов.