Фильм онлайн Эта замечательная жизнь It's a Wonderful Life 1946 бесплатно

Кажется, я достаточно показал, что среди всех возможных замыслов универсума есть наилучший из всех и что Бог не преминул избрать егоГотфрид Лейбниц Готфрид Вильгельм Лейбниц родился в Лейпциге 1 июля 1646 года, будучи самым обыкновенным младенцем, а умер в Ганновере 14 ноября 1716 года, будучи одним из величайших людей своего времени. Он дружил с Петром I и спорил с Исааком Ньютоном, он соорудил целую кучу занятных вещей — комбинаторику, монадологию, современную двоичную систему счисления. Тем не менее, последние свои годы бедолага провел в тревоге и забвении, одиноким и печальным стариком, полным сожалений. Впрочем, даже это прискорбное обстоятельство не заставило пожилого философа переписать собственные «Опыты теодицеи» — осмеянную Вольтером фундаментальную работу, призванную доказать, что все зло мира нисколько не отрицает благость Господа. Спустя века матерый американский режиссер Фрэнк Капра снял кино схожего содержания. Главный герой, с детства мечтающий о миллионе долларов и путешествиях по миру, не получает ни миллиона, ни путешествий, но в итоге жизнь все равно оказывается отменно прекрасным подарком, и Иисус озаряет всех — пусть денег куры не клюют у баловня удачи; простой, веселый, честный люд его стократ богаче! Умирающий Лейбниц, пожалуй, посмеялся бы над местным хэппи, сладеньким до приторности, ну так реальная жизнь не вполне идентична рождественскому фильму, призванному обеспечить послевоенную Америку ударной порцией утешительного опиума. Джордж Бейли с самого детства был примерным мальчуганом самых альтруистических наклонностей. В свободное от школы время он подрабатывал в местной аптеке, ограждая незадачливого фармацевта от больших неприятностей на почве головотяпства. В свободное от службы время он трудился спасателем на общественных началах, зарабатывая себе легкую глухоту во имя фамильной солидарности. Спустя годы Бейли вырос, но так и не нажил ума, оставшись все той же дойной коровой. Отец умирает и просит ухи, агонизируя заодно с семейным бизнесом? Джордж возьмет бразды правления дегенеративной конторой в свои руки. Идиоты-вкладчики требуют денег? Джордж отдаст им последнее и не поедет в свадебное путешествие. Демонический антагонист предлагает двадцать штук годового дохода? Джордж возмущенно откажется и продолжит снабжать местную рвань беспроцентными кредитами в рамках целевой программы «Доступное жилье». Так фатальный нравственный выбор вышибает белоснежные зубы американской мечты пудовой тяжестью неизбежного банкротства, подталкивая бескорыстного горемыку к краю суицидальной пропасти. Там ему и является Бог из машины (вернее, бескрылый ангел второго класса из проруби), раскручивающий вероятностные линии судеб в мимимишный финал с розовыми соплями. Мир жаждал любви? Мир жажду утолит. Излишне неторопливая поначалу история вдруг ускоряется и начинает калейдоскопически галопировать ударным получасовым финалом, единой амальгамой энциклопедии американской жизни сплавляя день сурка и эффект бабочки в жизнь как чудо. Всепожирающая монохромная снежность очаровывает нездешним обаянием дивной постановочной старины. Ангелы читают Марка Твена и кусаются, а Всевышний пролистывает рождественские титры, представляя главного героя трогательными молитвами и биографическими подробностями. Таким образом Капра на протяжении двух с лишним часов развешивает назидательные гирлянды, пичкая кино породистыми лицами, нравоучительными тривиями и жанровой свистопляской. И статичная камера имени раритетных крупных планов детально демонстрирует житие героев ретроспективным показом, изредко прерываясь на стоп-кадры, озвученные диалогами о животных. И умиротворяющая сказочка то и дело прорастает отличительными признаками старого доброго Голливуда, где даже не слишком сильный в чарльстоне Джеймс Стюарт отплясывает настолько лихо, что как-то даже не по себе. Необходимо, кстати, заметить, что Стюарт здесь необычайно хорош — и в качестве героя-любовника, заарканившего Луну, и в качестве капиталистического аналога Евгения Урбанского. Не говоря уже про дни, когда его Джордж Бейли испытывает затруднения и опускает руки, оживленно напоминая то ли в стельку пьяного плохого Санту, то ли немого артиста Валентайна, с головой ушедшего в саморазрушение и забулдыжничество. В-общем, сюжет понятный — старина Фрэнк ab imo pectore путешествует из ниоткуда к счастью и видит пончик там, где иные видят только дырку, старина Фрэнк предпочитает усматривать возможности в каждой трудности, а не трудности в каждой возможности. И эта его ода к радости, что достаточно удивительно, нисколько не раздражает. Не раздражает ни идиотическим оптимизмом, ни беспредельной умильностью, ни грязными зелеными бумажками, эквивалентными человеческому счастью. Возможно, дело тут в том, что режиссер честно предпочитает байопику жанр воскресной проповеди, призывая зрителей отбросить тревоги и оценить по достоинству этот прекрасный, прекрасный, прекрасный мир. Делай, что должен, и случится, что суждено. В чем смысл жизни? Живи, не спрашивай. И так далее, и так далее — здесь нет полутонов и оттенков серого, а величественной содержательной плоскости чужд всякий объем. Это, конечно, манифест, манифест жизни, какой она должна быть. Где на помощь всякому страдальцу спешат сто друзей и посланец Неба, интеллектуально равный кролику. Где надежда — компас земной, и удача — награда за смелость. Где даже песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось. Нет, может быть, наш мир и в самом деле лучший из миров, вот только кто сказал, что это обстоятельство надобно констатировать с радостью, а не с ужасом? Мизантроп Шопенгауэр, кажется, был совершенно прав — проповедовать мораль легко, вот только обосновать ее трудно. Ведь и надеждам нужно время. Чтоб их создать сначала, чтоб их разбить потом. Рождество, говорите? Ну, с Рождеством.