Белая лента Das wei?e Band - Eine deutsche Kindergeschichte онлайн фильм бесплатно

Какой-то старикан глухо бубнит за кадром, выскребая из памяти историю своего знакомства с будущей женой, постоянно сбиваясь в сторону от основной темы, растекаясь рассеянной мыслью по странным событиям, сопутствовавшим явлению его светлой любви, выводя вперёд нагромождение разных происшествий, связанных необъяснимой жестокостью поступков, не обнаруживающих себя, скрытых людей. В патриархальной германской деревеньке кто-то натягивает проволоку на пути скачущего всадника, изводит капустный урожай поместного дворянина, безжалостно охаживает розгами потерявшего бдительность баронского сынка и едва не ослепляет недоразвитого ребёнка местной простолюдинки, поднимая волну страха и недоверия, соединяющую вместе пути барской горничной и молодого учителя школьной детворы. В промежутках между их короткими встречами и долгими разлуками нас водят по сельским дворам, открывая двери и окна за которыми творится разное, мало похожее на людское добро: батрацкий отпрыск копит гнев на хозяина, думая, что работая на него насмерть убилась мать, святой отец стальной строгостью вправляет своим детям мозги безжалостной поркой, а безобидный на вид доктор, разглядев в подросшей дочери женскую стать, изводит унижениями старую приживалку, вынуждая её оставить работу и кров. Странные происшествия, оставаясь без явной причины, казалось бы, получают мотивированных на их совершение обиженных и оскорблённых, которые, наверно, не прочь куда-нибудь излить свою боль и печаль. И сам учитель, от первого впечатления, готов поверить в рождённую насилием взрослых детскую злость, но у него, как и у следователей нет никаких фактов, кроме сбивчивого рассказа девочки о своих навязчивых снах. Можно последовать его примеру, пытаясь расследовать неочевидную причинно-следственную связь жестоких поступков, но даже внутри семейных разборок сурового пастора суровость отца, возбуждая ненависть у взрослых детей, не растворяет добра в сердце младшего ребёнка, не позволяя вывести заманчивую формулу самовоспроизводящегося зла, тогда как сам режиссёр, на пару с оператором, черно-белыми кадрами упорно намекают на ясность мира, чётко определяющего добро и зло и, будто бы не приемлющего иного. Контрастная картинка вносит смятение в напрашивающуюся логику прямого пути от одного зла к другому, превращая его в лабиринт с разными выходами, к которым ведёт непредсказуемо путанный след, плутающего по нему расстроенного путника. Где и как он сходит с праведной дорожки на кривую — загадка для самого Ханеке и для всех остальных тоже. Ведь это он, по стариковски, кряхтя, склеивает память постаревшего учителя, заставляя того вспоминать о любви, а сам ковыряется в криминальных фактах, оставляя неразрешимую загадку: кто, кого и зачем. Сам учитель, как видно, и теперь, спустя годы, не знает ответа, не смотря на мудрость прожитых лет, или просто его память уводит в сторону первый поцелуй невинной красотки Евы, за непорочный восторг которой можно без зазрения совести выдавать первый кинематографический приз, как и не ограничиваться простой похвалой Леонарду Проксауфу, истекающему болью под не моргающим оком сверлящего его объектива кинокамеры, как и всем взрослым, у каждого из которых оказался свой конёк. Прав ли был учитель, подозревая в нехорошем, на первый взгляд, предельно чистых детей, страдающих от совершенно грязных взрослых, и где происходит невидимый переход одного зла в другое? А то, что оно переходит сам Ханеке, похоже, держит за очевидный факт, завершая фильм точкой — днём покушения на эрцгерцога Фердинанда в Сараево, положившем начало первой мировой войны, покушения, напрямую совершённого двумя несовершеннолетними людьми, убийства, за которым потянулся кровавый поток глобальной катастрофы, в истоках которой, как намекает Ханеке, лежит всё то же незаметное домашнее зло.