Смотреть фильм Небесные создания онлайн

Задолго до эпохальных экранизаций произведения Дж. Р. Р. Толкина, которые превратили Питера Джексона в очередного Атланта, подпирающего Фабрику грез, его творческая манера как сценариста легко вписывалась в драматургическую систему голливудской кинематографической школы. Основываясь на художественной нарративистике в остросюжетной канве, фильмы Джексона глубоко пронизаны мейнстримными приемами читабельного постановочного стиля, который венчают обывательские озарения философскими догмами. Поэтому одна из его ранних режиссерских работ «Небесные создания», несмотря на общую синефильскую визуализацию с яркими психологическими интроспекциями, в конечном счете, ведет к знакомым постулатам, не демонстрируя оригинальных рассуждений, что, однако, не делает ее утрированным шаблоном, ввиду в высшей степени достоверно прорисованных характеров с мастерски детализированной реконструкцией личностной трагедии, ставшей предшественником катастрофических событий. 1953 г., Крайстчерч, Новая Зеландия: в местную женскую школу приходит новая ученица Джульет, отличающаяся свободным нравом и избалованностью, что кажется особо заметным на фоне ее подруги  хмурой и застенчивой Полин. Общие интересы вместе с общими странностями сближают двух по-своему забавных нимфеток, довольно скоро перерастая в мощнейшее притяжение с невозможностью существования порознь. Драматическое напряжение, накаленное до безумного смятения, развивается из расщепления внутреннего мира героинь на индивидуальную для каждой реальность и единую сказочную фантазию. Внешнее давление становится катализатором полной потери связей с действительностью, что ведет к падению в пропасть смерти, но для Джульяет и Полин не физической, ибо они, будучи целым, или, как говорил Аристотель: «одной душой в двух телах», разрушаются навсегда, подобно атомным частицам, исчезают в плазме вселенной. Питер Джексон, благо, что на пару с женой Фрэнсис Уолш, взвалил на себя тяжелую ношу пройти еще раз по пути от нормальности и привычности до бесчеловечного преступления, а это, как известно по примеру Трумена Капоте, не всегда может закончиться хорошо для самого художника. Но будущий воплотитель мечты толкинистов не сломался, ему удалось проследить страшную трансформация сознания, одновременно сохранив простоту и порой кричащую красками эмоций структуру изложения. Повествование от первого лица служит созданию антуража интимной исповеди, позволяя материализовать объективную реальность в единстве с ее субъективным отражением. Следуя диалектике сосуществования противоположностей, режиссер препарирует душу Полин скальпелем жизни Джульет, параллельно сплетая их в натянутую, вибрирующую наслаждением и болью струну некого сверхчувства: гибрида дружбы и любви, зависающего между салками и плотской страстью. Неизбежно: абсолютное счастье мало чем отличается от абсолютного горя, поэтому от радости встречи по-настоящему родного человека наши героини устремляются в «четвертый мир» предельного слияния, аллегорией которого выступает сказочная пластилиновая страна, выдуманная ими сначала для забавы, однако превратившаяся в более важную, нежели действительность, ипостась бытия, соединив в себе всю правду и искренность, которых для каждой из них не нашлось в реальности; но конечная точка вновь оказывает началом очередного круга одиноких мытарств. Ибо физическая связь тела с вещественностью тяжелыми, разрезающими кожу путами держит их в затхлом воздухе жестокой пошлости, олицетворяемой невежеством родителей Полин, равнодушием в семье Джульет и общей, принципиальной неспособностью понять того экзистенциального естества в экстазе взаимного проникновения тел и душ, величайшего блаженства, заключенного между взглядами. Стихийное течение душевной коллизии все же поддерживается режиссерскими нитями, направляющими психологическую драму в социальное русло в попытке решить мучительную дилемму, покорив вечное: «Что делать?» и «Кто виноват?». И твердолобость в первую очередь близких, на которых возложена обязанность создавать реальный мир вокруг человека, давать то немногое чистое из пространства скорби и лжи, возводимая прологом в глобальную черствость всея общества, видится главным и единственным преступником, безжалостным зверем, убийцей, толкающим на эшафот невиновных  истинных ангелов  «небесных созданий», что закиданы камнями «безгрешной» толпы. Однако данные размышления еще раз интерпретируют давно известное: преступление совершает человек, но готовит общество.