Бесплатный фильм Матч Поинт Match Point 2005

«В книгах гений Соловьевых, // Гейне, Гете и Золя, // А вокруг от Ивановых // Содрогается земля.» С. Черный. Сдается мне, из всех дарований Вуди Аллена главнейшим всегда было несвойственное интеллектуалам небрезгливое любопытство, уважительное почти отношение к тривиальности людской и умение эту тривиальность живописать  сильно, художественно и доходчиво, не опускаясь до отговорок типа «когда свинью рисуешь у сарая  на полотне не выйдет веllе Hеlene» и не уходя в (пост)модернистскую заумь. Редкий режиссер его уровня решился бы в дискурсе своем встать на уровень персонажа пошлого, не имеющего за душой ничего, кроме некоего набора мировоззренческих клише и куцых умозаключений, производных от этих клише  и до окончания фильма на этом уровне продержаться; с другой стороны, практически ни один из его собратьев по цеху не смог бы сотворить полноценного художественного произведения из явной профанации (именно не постмодернистской деконструкции с последующей произвольной сборкой, а настоящей профанации) классических образцов, подавая их процеженными через фильтры восприятия подчеркнуто заурядного сознания (и повернувшись таким образом задом к Достоевскому), воздерживаясь от авторского осмысления (и убив тем самым всю этику Драйзера). В «Матч-пойнте» тон намеренной профанации взят первой же репликой о нависшем над сеткой теннисном мяче: избитость рассуждений героя о судьбе, что играет (с) человеком, подчеркнута избитостью кино-образа в галерее самого Вуди Аллена  теннисный мячик в том же контексте скакал у него в «Энни Холл», зависал в «Преступлениях и проступках». Нам, в опьяненьи легком, суждено изведать краски жизни небогатой персонажа, от которого и не приходится ждать большей интеллектуальной и этической изысканности; один из малых перлов фильма  сцена, в которой протагонист, вздыхая тяжело, откладывает «Преступление и наказание» с тем, чтобы взяться за комментарии к Достоевскому от кембриджских исследователей  вполне однозначно не советует зрителю отождествлять героя с Раскольниковым. Все гораздо современнее, гораздо проще, и «говорящая» фамилия главного героя (Wilson  известный брэнд товаров для любителей тенниса)  увы, не просто мелкое авторское хулиганство. Речь пойдет о мире, где ярлыки и ярлычки исчерпывают сущность человека вполне и при необходимости без труда ее меняют. Став зятем босса, Крис утрачивает теннисный брэнд, новый его ярлык  пошлость. Именно так, в прямом соответствии с набоковским каламбуром  posh lust Знатоки классической музыки много писали об уникальном музыкальном сопровождении «Матч пойнта», состоящем практически исключительно из оперных арий, рассуждали о скрытой авторской иронии использования тех или иных фрагментов  то предугадывающих развитие событий, то выставляющих события в ином (пародийном или, напротив, более очевидного трагичном) свете. Мне, в отсутствие глубоких специальных знаний, сложно об этом судить. Однако, главное кажется мне ясным: повествование фильма и система его персонажей не задумывались Алленом иначе, как оперные. Его герои  неприкрыто стереотипны и оперно уравновешены, только что не расписаны по голосам: парвеню  инженю  вамп  плейбой, в чистом виде, без подмесу и двойного дна. Действо катится по гладким рельсам либретто, написанного по «Американской трагедии», с некоторыми сугубо постановочными деталями (вроде обстоятельств убийства) взятыми у Достоевского  для вящей зрелищности и сценической реализуемости. Декорации  открыточные виды Лондона, охотничьи угодья, поля под дождем, корты, залитые солнцем  оперно роскошны и оперно же условны. Даже финал, шокирующий своей циничной аморальностью, кажется логичным в созданном фильмом мире  как логичен был бы он только в опере, стихии, идеально предназначенном для эстетизации (и попутно обессмысливания, отодвигания в плоскость второстепенного) всего содержательного  злодейства и банальности в том числе. Лишь в опере моральные категории, проходя через призмы сценических воплощений, теряют свой первоначальный посыл, превращаются в категории эстетические. «Как я любил холодные просторы // пустых фойе в начале января, // когда ревет сопрано: «Я твоя!»,// и солнце гладит бархатные шторы» Забавно, но упрощая, клишируя содержание, Вуди Аллен одновременно расколдовывает, наполняет свежим звучанием одно из самых расхожих и замшелых кинематографических клише: до «Матч-пойнта» мотивы любви к опере использовались в фильмах исключительно как социальный атрибут персонажей, некое клеймо, указывающее их принадлежность к привилегированным классам И все же, несмотря на все нагроможденные условности, фильм у Вуди Аллена получился до натурализма жизненным и каким-то.. . негуманно человеческим что ли. Главному герою в нем  при всей чудовищности его поступков  невозможно не сочувствовать, даже зная, что он не раскается, что останется безнаказанным. Не отзвук ли это понятого таки автором Достоевского, утверждавшего, что каждый преступник  сознательно ли, нет ли  жаждет наказания на Земле, что в отсутствии наказания  самая страшная кара, ибо это и означает, что «рок  хозяин, ты  лишь раб»? И тогда «плюнь, ослепни и оглохни, и ворочайся, как краб»