Смотреть увлекательный онлайн фильм Матч Матч 2011

«Матч», фильм Андрея Малюкова, отличился кокетливым характером и женской логикой. Что интересного в фильме «Матч», поклонницам таланта Сергея Безрукова объяснять не надо, и то, за что они заплатят, они получат сполна. Другой вопрос посложнее: есть ли в «Матче» что-то особенное, что заставит нормального человека просидеть у экрана два часа, и удерживать его внимание? Позиционируется «Матч» как историческая драма, основанная на реальных событиях расстрела киевских динамовцев — футболистов в составе команды «Старт». Команда эта играла в 1942 с рядом немецких коллективов, а потом, когда всех победила, спортсменов убили. Согласно версии фильма, после крайнего матча им дали неделю «счастливой жизни», а потом всем капут. Реальная история противоречит данным ленты. Последняя игра команды прошла 9 августа 1942 года, а расстреляли четырех футболистов весной 1943 в концлагере вместе с другими узниками по приказу начальника этого лагеря. Возможно, что поводом для массового расстрела в Сырецком лагере была попытка покушения на шефа гестапо, однако точных данных об этом нет. Есть и другая версия — за диверсию подпольщиков, которую они осуществили на Киевском механическом заводе 23 февраля 1943 года. То есть никакой неделей там даже и не пахнет, а тем более счастливой. В концентрационном-то лагере весело, наверное. И убили, повторюсь, согласно историческим данным, всего четырех человек из команды, а не всех плюс еще даму голкипера (Боярскую). Дама эта вообще в истории не присутствует, а выдумана режиссером для шарму и потому болтается сбоку аппендиксом. В общем, слухи о смерти оказались сильно преувеличенными. Выходит что определение «историческая» у драмы пропадает. Но это еще нормалек, это можно. На месте режиссера я вообще заменил бы громкое слово «историческая» на непритязательное «сентиментальная». К слову, сама фабула «смертельного матча», то, ради чего нас держат у экрана сто двадцать минут, от силы занимает полчаса. Почему «сентиментальная»? Все персонажи картины до того простодушно эмоциональны, что полутона вообще отсутствуют. Либо они орут, либо плачут. Ну не получается по-другому. Вообще художественную сторону фильм воплощает в той же мере, сколь и историческую. Умудриться собрать такое количество замыленных киноштампов — нужен талант. Состояние персонажей лента передает посредством самого убогого и самого простейшего психологизма. Любовь у нас выражает стриптиз под «Очи черные». Ненависть — попытка устроить драку в толпе народа. Уже традиционно немцев характеризует необоснованные расстрелы и избиения. Все это вместе — поочередные пронзительные и пронзающие взгляды персонажей. Безруков в этом смысле уникален: включается грустная музыка, и взгляд символизирует одно. Музыка повеселее, уже совсем другое! Ему и выражение лица можно не менять. А он собственно и не напрягается. Да и правильно, на футбольной трибуне разве есть место тонкой режиссерской работе? Там чем громче орут, тем лучше. Безруков кстати традиционно играет альфа-самца. Он и капитан милиции, и капитан команды, и голкипер покруче Яшина, и женщина у него красивая, да еще и чужая жена. То есть опять на максимум. Так же идет деление персонажей по признаку плохой — хороший. Фонвизин таким манером писал еще в восемнадцатом веке. Сентиментальная еще потому, что столь частотное изменение настроения (то есть изменение музыки с веселой на грустную) редко, где можно встретить, разве что в мыльных сериалах. В финале Безруков и Ко умудряются на протяжении последнего матча кардинально поменяться во мнениях, поссорится, подраться, помирится, влюбиться и разлюбиться. И все это выдают за чистую монету. Это сейчас к вопросу о кокетливом характере. Сентиментальная потому, что в фильме нет никакой логики. Поступки героев можно обосновать только их эмоциями, и возникает ощущение, что головой ни один персонаж не думает (футболисты — ониж Буратины?), как не думает это пресловутой головой и режиссер (его как создателя можно сравнить с папой Карло — дуболомом). В общем, красавицы и красавцы на конкретной измене. Например: Ничем не обосновано желание бургомистра — школьного директора подписать «брачный контракт» с женой-любовницей-наложницей Боярской. Ему только поматросить и бросить, больше и не надо, и не получится, и он это знает. Но нет, нужно чтоб было не просто гадко и обидно, а гадко и насмерть. И это скромный, застенчивый учитель. Такой вот прекрасно срежессированный деревянный персонаж. Или: Офицер СС на диалекте Шварценеггера из «Красной жары» («поцьелуй менья в джёпу Вася) спрашивает: «Что у нас с больными в психлечебнице, бургомистр?». В этот момент я, признаться, сам забеспокоился. Раз офицер спрашивает, значит что-то с ними явно не так! А затем отдает приказ «потренироваться» своим солдатам: расстрелять всех психов. Страшное зрелище, но выглядит все это глупо. После расстрела нам демонстрируют поле казни, где лежат обнаженные трупы. Их горы, сотни тысяч, тела лежат штабелями. А психбольных было семьсот. То есть гораздо, гораздо меньше. Да и зачем их положили? Немцы в обязательном порядке сжигали трупы после расстрелов, они даже братских могил для русских солдат не копали. А этих, наверное, специально раздели и положили аккуратненько. Такая вот особая зондеркоманда. Можно привести еще много примеров. Это уже к вопросу о женской логике. В финале нам предлагают классический конфликт: выбор между родиной и личной жизнью. Опять восемнадцатый век. Сцены в целом обрывочны, незакончены, потому одно из другого не вытекает. Само название «Матч» предполагает определенную стилистику фильма, которой однако в промежутках между демонстрацией душевных (и не только) перипетий футболистов и эсэсовцев не находится места. Сравнивать «Матч» с заморским фильмом «Гол» бессмысленно, потому как футбольные моменты там хоть иногда и дорисованы кисточкой монтажера, но по своей ценности и красоте представляют отдельный фильм в фильме, ради которого можно смотреть кино, пропуская мимо ушей всю остальную чепуху. Кино Малюкова такой роскоши не предоставляет. О футболе и футболистах нам вроде как заявляют в самом начале, но лента предусматривает лишь пару моментов-голов, снятых убого, неподвижной камерой и с одно ракурса (можно ведь кинуть камеру во внутренний угол ворот и больше не заморачиваться, правда?). Весь спорт свелся к моментам а-ля «Шаолиньский футбол» в замедленной съемке и штампам вроде невероятного везения — попадания деревянного мяча в деревянную перекладину, снятого деревянными руками. Садись дерево на дерево называется.