Смотреть Измеряя мир бесплатно без регистрации

Первая неожиданность состоит в том, что свой новый немецкий фильм снял именно Детлев Бук, прославившийся компактными персонализированными социально  психологическими драмами вроде Knallhart (у нас  «Круче не бывает») и Same Same But Different («Тот же, но совсем другой»). Человек, открывший миру Дэвида Кросса, ставшего потом «Чтецом» для Кейт Уинслет, помогая ей выучить оскароносную речь.
В голливудских традициях есть куда больше места для приложения новаторского формата, который, раскручивая своё дело, старательно проталкивает предприимчивый Джеймс Кэмерон. Европейцы никогда не были склонны к гигантомании и размаху фантастических франшиз, также далеко отстоя от спецэффектного волшебства и катастрофичных историй, будучи скромней, полагаясь на людей, а не на космические технологии.
Не имея под рукой небылиц, немцы, полистав энциклопедии, решили вспомнить своих героев, не допуская и мысли о Фридрихах и Карлах, связав одним миром естествоиспытателя Александра фон Гумбольта и математика Карла Гаусса, чьё полярно неравное происхождение не избавило линии их судеб от пересечения в пространстве преломляющихся исторических величин.
Карьера путешественника Гумбольта давала массу поводов для разнообразных видовых съёмок, а непростой жизненный путь Гаусса представлял хорошую почву для развития личной драмы, позволяя сценаристам, не утруждая себя фантазией, скромно экранизировать соответствующие статьи «Википедии», чуть приукрасив и немного их нарастив. Великий авантюрист и гениальный домосед  лёгкий способ для оправдания 3D при наличии абсолютно плоской фактуры.
Любопытный богач и нищий мыслитель («стихи и проза, лёд и пламень»), поддержанные патронатом издевательски изображённого здесь Герцога Браунгшвейского, ставшего крестным отцом их достижений и открытий, оплачивая учёбу Карла и не давая Александру отказа в осуществлении его прихотей, позволяя одному углубляться в дебри теории, а другому экспериментировать на практике, идя от результата к выводу, испытав его на себе.
Немного побарахтавшись в детстве будущих светил, кино, деля, временами, экран надвое, стыкует нелёгкие испытания первопроходца земель с тяжкой участью первооткрывателя арифметических формул, переворачивая картинку, погружая во тьму печали Гаусса и выводя на свет удачливого Гумбольта, препарирующего живое и мёртвое, покоряя высоты и непроходимую даль.
Горные стремнины и посиделки в компании недружелюбных дикарей, наблюдение за вылупляющейся из куколки мошкарой и дегустация нетрадиционных блюд  твердь земли, глубина вод и безграничность небес, но и с тридэ привлекательных перспектив тут не видно. Оно почти ничего не добавляет к объёму пространства, а в движении выдаёт известные приёмы прошедших картин. Характерным является образ фанатичного вояки, высовывающего свою голову из экрана и тыкающего пальцем в героя, на месте которого оказывается зрительный зал  очень похоже на поведение станционного смотрителя в прошлогоднем «Hugo» от Мартина Скорсезе, которое, очевидно, становится стандартом технологического процесса наших времён.
Разбивая фильм на полосы, Бук чередует дальние страны с домашней работой, где неудержимый Александр (Гумбольт) с настроем благородного рыцаря идёт по топям и увязает в снегах, сопровождаемый французским другом, изображённым здесь бесшабашным оруженосцем по имени Эмэ Бонплан, а Карл (Гаусс) замыкается в себе, потеряв жену, до того разделявшую его стремление к знанию.
Жюльверновский приключенческий коллаж похождений Барона делит экран с бальзаковской драмой духовно одинокого бедняка, чьи дети не приносят отцу радости понимания искусной науки, оставляя последней надеждой запоздалую комичную встречу с великим Кантом, который к тому моменту утратил трезвость взгляда и уже на всё наплевал.
Гигантам надо было сойтись вместе, чтобы филантропия Гумбольта развеяла пессимизм Гаусса, воодушевляя безграничностью новых идей. Впрочем, замыкаясь на последней встрече, фильм остаётся в узком поле двух характеров, поставленном в рамки частных проблем домашнего толка, не распространяясь о всемирной славе обоих, гремевшей от Америки до российских краёв, равно как и о наполеоновских войнах, раздиравших тела европейских держав.
Коротким намёком на социальное напряжение мелькнёт в финале молодёжный протест с лицом сына престарелого Карла, Евгения, лишь по пути в заокеанскую ссылку нашедшего применение наукам, которым до того безуспешно пытался обучить его отец, тогда как его роль стала поводом для появления привязанного к режиссёру Дэвида Кросса  знак продолжения их творческих уз.
Люди в главных ролях, не видя перед собой высоких задач, овладевали рассказом, как занимательной историей жизни замечательных людей, да и сам режиссёр не искал в их судьбе тонкостей, в стремлении к популярности, эксплуатируя популярную тему, популярную технику и популярный жанр.