Смотреть кинофильм Амадей онлайн

Фильм, безусловно, сильный, насыщенный, цепкий. Режиссура, операторская работа, мастерски поданная музыка, сценарий, игра актёров, костюмы, декорации, грим, ощущение эпохи, даже дубляж (особенно Игорь Ясулович)  это дивный ансамбль, это пир для глаза и для слуха. Да, можно спорить о том, как выставлен в картине Моцарт (Том Халс), но ведь мы смотрим на него глазами Сальери (Фарид Мюррэй Абрахам), причём в стенах лечебницы  и это отличный режиссёрский ход: что в повествовании правда, а что плод больного воображения  решать исключительно зрителю. На мой взгляд, название фильма не отразило основной конфликт (да оно и не обязано, в общем-то). Дело ведь не в Амадее («возлюбленном Богом»), а в самом Боге, точнее, в сложных взаимоотношениях Сальери и Бога, а ещё точнее  в сложном представлении Сальери об отношении Бога к нему. «Амадей», как любой по-настоящему достойный фильм, хорош своей многослойностью, и любой из слоёв можно выдернуть и сказать: вот этот  главный! Для меня главный слой  самоосознание, и то, что с самоосознанием можно вытворить. И в этом смысле Сальери мне на порядок интереснее Моцарта. До чего сильна его исповедь! Как объёмно и мощно Фарид Абрахам передал и манию величия («Вам известно кто я?!»; «Перед Господом все равны»  «Неужели?»); и упоение своим преступлением (о котором никто не подозревал столько лет); и неподдельные страдания (ведь его музыка истлевала и, как и он сам, оставалась в прошлом; а Моцарт жил); и покровительство посредственности на грани фарса («Я заступлюсь за всех посредственностей мира, я ведь среди них первый»); понимание, принятие и преклонение перед музыкой гения; тщеславие и гордость (ведь он был придворным композитором); и потребность быть любимым и одобряемым; и страшная обида на Бога; и самоуничтожение  было всё, кроме раскаяния. Ведь для Сальери Моцарт  лишь выражение воли Бога; убив его, он уничтожил триггер, но не решил проблему, поскольку проблема гнездится в уверенности, что Бог не просто отвернулся от него  Он насмехается над ним, Он никогда его не любил, и вся жизнь композитора, всё чего он добился  Богу не нужно. А кому тогда нужно? Никому. Меня потрясло, как Сальери, будучи ребёнком, выторговывал у Бога дар: «Сделай меня великим композитором, позволь восславить тебя через музыку и восславиться самому». Ты  мне, я  тебе, это честная сделка, а в качестве бонуса  я буду образцом добродетели! И с каким треском расходится по швам эта добродетель, когда сталкивается с проверкой на прочность. Что в ней не так? Где изъян? По-моему, Сальери до конца жизни считал, что Бог ему что-то должен. Но как Сальери говорил о музыке! Это любовь, такая чистая и безусловная, что перестаёшь слышать и ощущать всё  кроме повествования. Это преклонение, и в моменты, когда Антонио совершенно искренне признаётся Амадею в любви к его искусству, видно, как падают заслоны, как стираются зависть и ненависть, как оба композитора поднимаются на необъяснимую высоту  и ступают по лунному лучу (как в «Мастере и Маргарите»), разговаривая о том, что не-музыканту не понять  но можно почувствовать. Мне понравилось и то, как был передан личностный рост Моцарта. Нужда шлифует человека Вундеркинды  это чаще всего дети без детства, которые действительно похожи на «дрессированных обезьянок». У «обезьянок» нет времени на игры, на дружбу, на расширение кругозора  им выбрали стезю, стезя совпала с природным даром, а дальше  каторжный труд и признание, если повезёт. У Моцарта оно было. Он привык к нему и воспринимал, как естественную реакцию. При всё при этом в фильме он сохранил такую дивную наивность, непосредственность и нетерпимость, что возникал вопрос: а как он дожил до своих лет? В общем-то, вопросов возникло немало. Например, совершенно неясно, как согласуется бедственное положение Моцарта со съёмной квартирой, где он жил с женой? Расписная спинка кровати, кружево, иллюминация (свечи тогда стоили немало), наряды жены  всё это резко диссонирует с общей могилой для бедняков А ещё мне интересно, что чувствовал Сальери, когда угасающий Моцарт просил у него прощения. Вообще, сцена смерти композитора очень показательна: в отличие от Сальери, рядом с Моцартом была его семья. Замечателен и финал: потрясённого священника  как потрясённого зрителя  саркастично успокаивает композитор, и тут же желание вскочить и сделать что-нибудь гениальное заступает на место ошеломлённости. Так что «Амадей»  это не только прекрасно поставленный трагифарс, но и прививка от лени :)