Смотреть интересный онлайн фильм Апокалипсис сегодня Apocalypse Now 1979

Obscuri Специалист по войне во Вьетнаме, её непосредственный участник генерал-лейтенант Ф. Б. Дэвидсон, подробно рассказывая о французской компании во Вьетнаме 1945-1954 г. г. часто натыкался на необъяснимое пораженческое поведение многих толковых полковников и генералов, которые успешно воевали на закате Второй мировой и зарекомендовали себя блестящими стратегами и тактиками. Он долго, с разных сторон и позиций, ссылаясь на многочисленные источники, пытался объяснить этот иррационализм и часто приходил к банальной психологии, которая никак не вязалась ни с войной, ни с политикой такого масштаба, ни с серьёзным исследованием самого Дэвидсона. Я придерживаюсь того, что такие прорехи, девиации со стороны прославленных военных есть некое личностное отражение краха Французской колониальной империи как таковой. Имперский энергетический ресурс исчерпался, а без него, вся военная машина, какая бы продуманная она не была  не способна завестись. Энергия же американской империи была на высоте, но управление, бюрократический аппарат не позволил отдельным талантливым генералам проявить себя в должной мере. Таков закон любых молодых империй. Великому римскому завоевателю Сципиону Африканскому, который фактически уничтожил могущественный Карфаген, постоянно приходилось воевать с сенатом, выполнять их нелепые поручения и в унизительных, выматывающих уговорах вымаливать дополнительный воинский контингент. Вот и полковник Курц проронил  «если бы у меня было 10 дивизий таких людей, то война закончилась бы очень быстро», но у него их не было. И правительство не дало бы ему столько. И война во Вьетнаме была проиграна не по причине плохого командования, и не потому, что Джи-Ай (прозвище американских пехотинцев), как вдолбили русским  были плохими и трусливыми солдатами, наоборот, они были даже лучше, война была проиграна исключительно по политическим причинам, и в частности, в результате чудовищной стратегической неразберихи в американском «Сенате». В этом плане, Курц стал жертвой имперских противоречий. Являясь военным, мысля, как военный, полковник желал только одного  победы, но надвоенные интриги лишили его возможности осуществить своё чисто военное желание. Система, породившая его  перестала его удовлетворять, и он решает единолично усовершенствовать её. Он всё берёт в свои руки, воплощает собой такую власть, которая начинает властвовать на самой властью. Над системой образовывается супер-эго, выше которого ничего нет, не стоит никакая инстанция, которая могла бы осудить это эго. Отныне Курц  высший, предельный суд. Такой суд непонятен системе в силу её несовершенства, поэтому Уиллард  представитель системы, отправленный в качестве ремонтника «неполадок», глядя на отрезанные человеческие головы, приходит к выводу о том, что Курц «действительно спятил». Для системы Курц  слишком идеальный ребёнок, за которым она не успевает, он гадкий утёнок, который одним махом отсёк всё лицемерие и противоречие и рванул далеко вперёд в своих методах. Он выбирает прямой путь и потому отрывается так далеко. И как сверхнорма он поправляет норму власти (Уилларда)  «у тебя нет права называть меня убийцей, у тебя есть лишь право убить меня у тебя есть право сделать это, но у тебя нет права судить меня». Головы, истерзанные трупы, развешанные и разбросанные повсюду  это как бы провокация со стороны сверхвласти олицетворённой Курцем. Провокация, направленная на выявление слабости, ограниченности разума Уилларда, разума, вскормленного и воспитанного системой. Уиллард не находит ничего другого, как сказать  «я солдат, сэр». Он апеллировал к системе, ухватился за то, что ему наиболее понятно в данной ситуации, но в чём он уже не совсем уверен, представ перед тем пределом, который и подрезал опоры его уверенности. in obscuriare Курц проник по ту сторону Символического, как сказал бы С. Жижек  он столкнулся лицом к лицу с Реальным, добавлю от себя  с денотатом, с изначальным, с священным. Реальное же всегда непристойно, непредсказуемо, ужасно, оно не терпит символического апгрейда, иначе, приемлемых, понятных, усваиваемых культурных установок, благодаря которым человек способен ориентироваться и выживать в этом мире. Реальное  разрушительно, в исчерпывающей неисчерпаемости стремится к бессмертию, к вечности тотального уничтожения. Отыскав маленькую лазейку в Курце, который сам же её и приоткрыл, Реальное высвобождается всей своей неизмеримой силой и разрывает Культуру на мелкие клочья, по которым мы можем реставрировать слабо узнаваемое антропоморфное подобие, необходимое для прицеливания, с помощью которого система попытается устранить прореху в Хаос. Структура кинополотна представлена в виде мистериального продвижения, где неофит Уиллард, как древний вавилонянин, медленно поднимавшийся по ступеням зиккурата к священным покоям богини Иштар, движется к храму полковника Курца. Его путь  это длинная, тягучая как густое гуано инициация, по мере прохождения которой, он, а в большей мере зритель, ставший невольным соучастником диалектически преодолевает созданную большими трудами цивилизацию. Коппола проводит методичную редукцию, постепенно вынося за скобки определения, обоснования и комментарий, из которых состоит человеческое сообщество. После чего, война во Вьетнаме лишается какого-либо смысла, война как явление, а вслед за ней любые перипетии человеческой истории предстают некой громоздкой, мрачной, абсурдной вознёй на одном месте. Всё превращается в огромный роман Достоевского о клоунах. Что особенно волнует в «Апокалипсисе», так это программное стремление европейского человека к трансценденции, к метафизике, за которой по существу скрывается, по аналогии с еврейским Исходом, но радикально отличный и прямо противоположный ему Побег. Бегство, избегание своей собственной культурной традиции и идентичности. Поэтому западная культура носит экспансивный, завоевательный, захватнический характер. Со времён своего праотца Рима, она жаждет включить в свою орбиту как можно больше разнообразных культурных ландшафтов, стремится к беспредельному расширению. Но чем дальше европеец забегает, тем чаще он попадает в тупики, потому как всему есть относительный предел. И в этих тупиках он захлопывается в ловушке парадокса: по мере удаления от своей культуры он становится всё ближе к самому себе. В конечном счёте, он сталкивается с самим собой и происходит взрыв, в результате которого на свет рождается нечто, похожее на Курца, на конкистадора Агирре, оставшегося наедине с собой и обезьянами (собственными демонами) на плоту, который медленно плывёт по течению реки к мифическому Эльдорадо из фильма «Агирре  гнев божий», на коменданта концлагеря Амана Гёте, который в личностном бегстве сеет некрофильский ужас вокруг себя ("Список Шиндлера). Шиндлер советует ему избежать себя в отождествлении с римским императором, но Аман не надолго подражает Цезарям, он срывается, и, хватаясь за парабеллум, снова прибегает к себе. Все они похожи, все они европейцы, все они, каждый своим путём пришли к себе, к чистоте, к Реальному. «Апокалипсис сегодня»  картина без рамки, идейно открытая, бросающая вызов зрителю с каждым новым просмотром. 10 из 10