Белая лента Das wei?e Band - Eine deutsche Kindergeschichte 2009 смотреть онлайн

В середине XIX века Александр Сергеевич Грибоедов написал замечательное произведение в стихах про неприкаянную интеллигенцию, страдающую в душном безликом обществе отечественного гламура — «Горе от ума». Русский классик и полный тезка Пушкина и не мог догадываться, что своей книгой определяет творческое кредо многих людей искусства, пришедших в мир после этого события. Одним из таких является режиссер Михаэль Ханеке. Австриец, известный своей дотошностью, мизантропией и вниманием к мелким деталям долгое время откровенно глумился над западным зрителем, все время подсовывая последнему из-под полы очередную фигу. При этом Ханеке не стеснялся экспериментировать с киноязыком — в «Забавных играх» режиссер красиво и эффектно ломал жанровое кино о свое мозолистое колено, в «Видео Бенни» остроумно иронизировал над модной тенденцией снимать в псевдодокументальном стиле, а в «Пианистке» умело декорировал очередную историю отцов и детей под любительское садо-мазо. Но, как говорится, все проходит, как «с белых яблонь дым». Новая картина австрийского мизантропа «Белая лента», отхватившая главную Пальмовую ветку, Золотой глобус и чуть было не дотянувшаяся до Оскара, оказалась совершенно непохожей на предыдущие ленты маэстро. Хотя она и была собрана из привычных элементов, но видимо Михаэль впервые за долгое время потерял проверенную схему сборки. Любой великий (ну или считающий себя таковым) мастер на протяжении творческой карьеры нежно и трепетно лелеет мечту о главном шедевре всей своей жизни. О выдающемся высказывании, которое будут тщательно разбирать благодарные потомки. Таким высказыванием для Ханеке и стала «Белая лента». Картина посвящена нескольким месяцам предшествующим кровопролитной первой мировой войне. Действие происходит в тихой деревушке, спокойной, как гладь воды. Казалось бы, вековое спокойствие нарушается, когда местный доктор нежданно-негаданно падает с лошади и ломает себе руку. Все бы ничего, но вскоре выясняется, что падение было подстроено, чьи-то невидимые руки заботливо растянули железную леску на пути следования. Расследование заходит в тупик, а в это время в деревне происходят все новые и новые зловещие события… В принципе, Ханеке никогда не чурался черновой работы с жанровым кино. Однако каждый раз австриец держался определенных рамок, не позволяя своим экспериментам выйти за рамки, четко заново очерченной режиссером формы. Строго говоря, не путал божий дар с яичницей. Но, не в этот раз. Нагнетаемый с первых кадров саспенс, безусловно позаимствованный из лучших работа Альфреда Хичкока и параноидальных шизо-триллеров по мотивам произведений Стивена Кинга в лобовой атаке расшибается о вольный поток сознания, кое-как спешно засунутый режиссером в форму притчи. Вроде и пытается Ханеке говорить простым языком, используя авторский нарратив для особо непонятливых, но каждый раз заикается на полуслове, когда речь заходит о главной мысли картины. Оно и понятно, что великие говорили напрямую и максимально незавуалированно, Ханеке показывает еле заметными кивками (как китайский болванчик) и ритмичным подергиванием левой брови (к концу фильма это превращается в неконтролируемый нервный тик). Да и действует режиссер неубедительно в заданной им же самим форме триллера, допуская главную ошибку — объяснение того, о чем лучше всего умолчать. Когда Лилиана Кавани и Лукино Висконти снимали свои фильмы о природе национал-социализма и людях, которых пленило кровавое очарование красных нарукавников со свастикой, то оба в один голос твердили о том, что фашизм — это в основном прибежище садистов/мазохистов, а также психически нераувновешенных людей. Безусловно, для кинематографа второй половины XX века подобное развенчание фашистских идеалов было характерно по той простой причине, что события ушедшей Второй мировой войны еще были пугающе свежи и продолжали кровоточить и саднить. Ханеке, выжидавший тридцать лет («Лента» идеально вписывается в его своеобразную трилогию, начатую еще «Леммингами» в 70-х), решил сменить парадигму, выстроив свою историю национал-социализма (да и вообще всех воинствующих «измов»). Его история получилась на редкость камерной и черно-белой (опять же эффект историзма). По Ханеке будущие зверства немцев в обеих мировых войнах напрямую связаны с жесткой католической этикой и воспитанием. При этом австрийца совершенно не заботят хищнические аппетиты сначала кайзеровской, а потом гитлеровской Германии, а также идеи исторического реваншизма и падения великой немецкой культуры, отравленной идеями ницшеанства о сверхчеловеке. Австриец откровенно любуется своей главной метафорой (белая лента, символизирующая невинность, постепенно превращающаяся в красно-белый нарукавник, означающий моральное падение) и недосказанностью, загоняя себя при этом в очевидную ловушку. Жанр все сильнее припирает режиссера к стенке, требуя законченности повествования, а притча постепенно превращается в неконтролируемый бурный поток смыслов и полунамеков. Которые режиссер, очевидно обрадовавшийся долгожданному признанию, охотно подтверждает в своих интервью. О чем и писал Грибоедов — мало ума — это плохо, а много — еще хуже.