Кино онлайн Семь жизней смотреть бесплатно

Каково это, поставить самому себе клеймо? Каково это, повесить себе на шею тяжёлый и острый камень? Каково это, жить, как живу я? Спать, как сплю я. Смотреть на людей, как смотрю я. Даже я сам не могу знать этого. Я живу лишь собой. Но я не могу больше жить собой! Нет! Вы когда-нибудь чувствовали одиночество? Я одинок даже тогда, когда вокруг меня есть люди. Просто я смотрю на них, и вычитаю из общего числа семь, и всегда остаюсь в минусе. Я не могу смотреть хорошим людям в лицо. Я просто я очень плохой человек. Ошибки прошлого? Очень просто сказано. Нет, то, что было в прошлом, нельзя назвать самооправдывающимся словом «ошибка». Я не имею права на сочувствие. Я не смею открыть своё прошлое. Но оно, словно огромный и сильный ожог, перерастающий в ужасный шрам, не покидает моё настоящее. Это хорошо. Вы когда-нибудь видели медуз? Я уверен, много кто их видел только на экранах телевизора. Впервые я увидел этих опасных медуз в 12 лет. Отец привёз нас с братом в Монтерейский океанариум. Я запомнил его слова: «Эти медузы  самые ядовитые в мире твари». А для меня они были самыми прекрасными созданиями на свете Медуза  это такое удивительное существо! Она не заслоняет мир своим телом, а его жгутики, словно ленточки в руке художественной гимнастки, только в очень замедленном темпе, покорно плывут за телом и повторяют весь путь. Медуза красиво мерцает. И красиво убивает. Она просто к тебе прикасается и прижигает ядом. Горящее касание. И ни грамма эмоций. Как бы я хотел избавиться от эмоций. Вы когда-нибудь чувствовали, что чувствует слепой? Насколько обостряется его чувства. И не только физическое восприятие. Эзра очень любит играть на пианино. Он чувствует намного больше большинства «нормальных». Его музыка она не выходит у меня из головы. Словно какое-то кино в моих глазах, под звуки музыки. И я вспоминаю снова или, забываю на время. Или начинаю снова чувствовать. Эзра он достоин увидеть океан. Он как-то мне неуверенно сказал, что вода в океане голубая. Чёрт побери, он ведь даже не знает, что есть голубой цвет, а что зелёный! Он смотрит потускневшим взглядом перед собой и даже не осознаёт, зачем держит глаза открытыми! Разве так можно?! Я должен быть слепым, а не он! А каково жить в семье деспота? Каково быть настолько напуганным, чтобы защищать самого главного монстра? Каково отсчитывать время, начиная с того момента, как он закрывает за собой входную дверь, и заканчивая тем, когда он её вновь открывает? Никто этого не заслуживает. Никто, кроме меня! Нельзя ограничивать рамки своего мира до границ кровати, под которой прячешься от сумасшедшего отца! Нужно жить в открытом мире, а не в страхе прикрываться одеялом! А видели ли вы когда-нибудь, как плачет старая женщина? Когда-нибудь смотрели в глаза больному раком мальчику? А каково знать, что жизнь зависит от гудка пейджера? Каково осознавать, что шанс, что пейджер зазвонит, равен пяти процентам? Каково знать, что из миллиардов людей слабым будет именно твоё сердце? Дурацкий анекдот о голубе и стадионе, наполненном людьми Каково смотреть на мир глазами духа? Каково видеть в чужих лицах жизнь, а не личность? Каково знать, что больше не напечатаешь больше ни одной красочной открытки? Когда даже до кончины не можешь поработать из-за сломанного старинного аппарата, который почти никто не может починить. Каково чувствовать, что больше люди не взглянут на твои работы? Когда уже смиряешься с неизбежным финалом, начинаешь относиться ко всему легче. Словно уже завалил вступительный экзамен и можешь идти в бар напиваться. Облегчение. Ты не прошёл испытание, и испытание, наконец, закончилось. Почти все, без смертельных диагнозов так и не познают слова «жизнь». А кто уже знает, когда потеряет свою жизнь, может и отдышаться. Все эти люди заслуживают жизни, которой не заслужил когда-то я. На моём сердце стоят семь крестов. В моей голове плавают семь лиц. В моём теле семь душ, исключая мою. Я не могу так больше. Я хочу, чтобы эти кресты освободили меня. Выйдя из моего сердца, они останутся лишь памятью обо мне, а если останутся, то будут кровоточащими не закрывающимися ранами. Я не хочу быть собой. Я хочу оставить часть себя в каждом из тех, кого я перечислил и даже больше. Семь душ, для семи умирающих. И моя душа. Для каждого. Моя исповедь, если бы я был Беном Томасом. P.S. Если вдруг в конце фильма вы вдруг начинаете слышать, как на полу или на столе, над которым в данный момент находится ваше лицо, начинает что-то тонко звенеть, словно одинокие хрустальные капли в почти высохшем пруду, и обнаруживаете блестящую лужицу горьких скупых слёз, то мы с вами смотрели фильм на одной волне и то, что написано выше, будет вами понято. - Эзра?  красивая девушка остановила уходящего пианиста, после того, как он исполнил чудесную партию на пианино, аккомпанируя детскому хору. - Да, привет. Вы чья-то мама?  его глаза были тёмно-карими. До боли знакомыми девушке. Такие же глаза раньше смотрели на неё с любовью. - Нет. - Мы знакомы? - Нет. - Всё в порядке? - Да. И тут Эзра всё понял. Он мило улыбнулся и понимающе, и даже как-то по-отцовски вгляделся девушке в глаза. - Наверное, вы  Эмили