Смотреть увлекательный фильм Мечтатели онлайн

Секс  великая вещь только тогда, когда больше нечем заняться © Чарльз Буковски Они бездумно выкрикивают громкие слова с таким страстным рвением, словно от этого зависят их жизни, они примыкают к огромным, бунтующим толпам, чтобы чувствовать себя плывущими против течения, они устраивают забеги на время в Лувре, угадывают фильмы и платят «штрафы», если ошиблись. Они пытаются рассуждать о политике и социуме, пытаются любить и доказывать свою любовь. Но сводится все к тому, что эти три непомерно дурных ребенка, которые только выглядят взрослыми, раздеваются и устраивают радостные совокупления в самых разных частях квартиры. Да, в этом их свобода, в этом их безграничная фантазия, в этом их нирвана и эйфория: голая Изабелла засыпает в обнимку со своим братом Тео, позже на спор лишается девственности с Мэтью, после все трое воссоединяются вновь и вновь Да, в этом их инициативность, в этом их креативность и особенность. Это именно та революция, о которой они так упорно мечтали. Ева Грин включает музыку, запрокидывает голову, закрывает глаза и блаженно улыбается, медленно расстегивая блузку и демонстрируя зрителю безусловно прекрасное, удивительно красивое тело: худые плечи, аккуратную грудь, плоский живот, круглые бедра. Их утехи и в самом деле ограничиваются одним лишь сексом и прелюдиями, и сложно сказать, имеет ли смысл искать эстетику в этих беспорядочных соитиях или называть происходящее высокохудожественными актами большой и светлой любви. Зато можно смело утверждать, что не может и речи идти о беспорядках в Париже 60-х годов, что нет здесь места киноманству. Нет, ребята безмерно далеки от этой толпы орущих студентов, они живут в своем замкнутом пространстве ради постоянного удовлетворения своих желаний и даже удивляются, когда случайный камень разбивает окно и «улица приходит в комнату». Игра же в «угадайку»  это лишь предлог, способ сделать свои оргии более осмысленными, интересными, яркими, но никак не одухотворенными. И зрителю ничего не остается кроме дорогого и безостановочного порно. На улице шумно и грязно, на улице слезоточивый газ и отчаянные крики, в кино можно только скромно целоваться на заднем ряду, так что, может, и впрямь лучше прилечь рядом с утомившимися Тео, Изабеллой и Мэтью? Может, их дурные игры и шутки и впрямь отвлекут от серой реальности и добавят в жизненную палитру новые сочные оттенки? Нет. Трио не менее скучно и банально. Они уже просто не знают, чем бы занять себя, куда направить свою неисчерпаемую жизненную энергию, не знают, какое чувство пережить, чтобы ощутить себя королем жизни. Отсюда это стремление пробовать все и сразу, отсюда эта мешанина секса с алкоголем и травкой, отсюда игры в ценителей искусства. Это лишь достойная обертка их скуке, это лишь их протест и нежелание подпирать собою стены в доме, а творить что-то сумасшедшее и недозволенное. Бертолуччи не творит волшебство на глазах аудитории, он не преподносит им «глубокую, исполненную смысла и духа бунтарства» картину, нет. Он просто раздевает своих персонажей и разрешает им творить историю. Но у ребят в голове хаос, эти герои не различают понятия, не разбирают цвета и оттенки, укрытые пеленой собственных мечтаний от настоящего мира, они просто поют гимн разврату, именно разврату. Потому что нет в их проявлениях любви ничего чистого, потому что все их возгласы «ты один из нас», обращенные и к гостю, Мэтью, и к зрителю в том числе, вызывают отторжение и желание остаться незамеченным вуайеристом, а не участником происходящего. Потому что в этих секундных порывах и необдуманных поступках есть грязь, есть истерика, беспорядочность и слепое желание. Весь шарм ленты, все её очарование и впрямь подобны Парижу: Парижу 60-х годов и Парижу настоящему. Его пьянящая атмосфера, которая превращает тебя в романтичного странника, бредущего по туманным землям и ищущего очередной уютный уголок, чтобы лечь на чье-то плечо и поцеловать чьи-то пухлые губы, прекрасно чувствуется в каждом мгновении фильма. И это отчасти заслуга Грин, которая брала не только красотой своего тела и глубиной упрямого взгляда, но и естественной игрой. Если мальчики казались экзотическими птицами, впервые посетившими этот заповедник, то Ева чувствовала себя в своей тарелке, источая раскованность и желание. Но это все, все, что может прочувствовать зритель, хотя ему предлагали намного больше. Ему обещали назревающую революцию, обещали исторический портрет молодежной Франции тех времен. Но эпоха ограничивается выцветшими обоями и постаревшими кранами в ванной да парочкой старомодных нарядов, все остальное время зритель вынужден провести, будучи буквально прикованным к койке. И наступает момент, когда Грин уже искренне хочется одеть, чтобы вернуть её облику какую-то таинственность и загадку, когда ребят хочется пинками вытолкнуть с их любовного ложа, чтобы они прекратили вести себя, как сонные мухи между двумя оконными рамами и предприняли хотя бы попытку вылететь на улицу, пожужжав о чем-нибудь кроме секса. Просто в определенную секунду становится тошно от такого количества обнаженных тел и создается устойчивое ощущение, что перед тобой банальнейшее порно, которое становится дешевле и дешевле. Париж продолжает шуметь и кричать. Под переливы прелестной, вечной песни No, Je ne regrette rien Изабелла бежит вслед за братом и орет «фашисты!», просто потому что так чувствует себя свободнее. Занавес опускается. Герои скоро вернутся домой, где продолжатся их игры и удушливые объятия. А зритель имеет наконец возможность спокойно выдохнуть и решить для себя, что он увидел только что: глубокое кино или глубокое, пускай и красиво снятое, порно?