Любовь Amour смотреть онлайн

Ханеке продемонстрировал тот неотразимый академизм, с которым плохо уживаются сантименты, равно как и рефлексия на вечную тему  жизни и смерти  не растекается мыслью по древу, а скукоживается и замирает в оцепенении. Смерть неизбежна, но торопиться на встречу с ней как-то не очень хочется. Тем более вооружившись теми знаниями, которыми здесь делится оттаивающий от фильма к фильму немецкий морализатор и мизантроп, на этот раз предъявивший миру историю про последнюю фазу любовных отношений, которая, как последний бой, трудная самая. Эта последняя проверка  другая сторона любви, когда счастье оборачивается мукой, переживать которую ты, вроде как, и не обязан. Но можешь Приходя в тихое восхищение от того, сколь неотразимо 70-летний режиссёр владеет своей профессией, как одним штрихом, паузой, звуком заставляет разволноваться или застывать в ожидании чего-то совершенно непредсказуемого, по большому счёту, так и не удается принять это кино, как откровение. И это вроде бы странно, так как оно явно о личном, о тех страхах, которые по мере приближения к жизненной развязке могут становиться всё навязчивее. Невозможность владеть собой из-за изношенности собственного организма  это болезненная тема, и в особенности для режиссёра, которого повсеместное признание невольно превратило в демиурга. Ханеке начинает с конца, подбрасывая зрителю труп, как в образцовом триллере-детективе. Чтобы далее рассказать историю совсем не про покойника, а про двух влюблённых. Про двух стариков  супружескую пару бывших преподавателей музыки, благополучно доживающих свой век в почти роскошных парижских апартаментах. Они ходят на концерты, попивают свой утренний кофе, говорят комплименты и забавляют друг друга воспоминаниями. Но лишь до того дня, пока супруга однажды за завтраком не выпадет вдруг из реальности. Ненадолго  на пару минут. Это и будет тот первый звонок, после которого начнётся бессрочный экзамен, сдавать который придётся мужу, и не перед некой верховной комиссией, а перед самим собой. Это будет нелёгкое испытание, и, скорее всего, самое непростое в жизни, но зато самое последнее. Взирая из нашего российского далёка на те трудности, которые как скатывающийся с горы снежный ком, начнут лишь нарастать тут день ото дня: сознание супруги будет постепенно угасать, а тело почти совсем перестанет слушаться,  время от времени будет возникать искушение обесценить их, посчитав искусственными и надуманными. Но это лишь в сравнении с нашими реалиями, где жизнь одиноких стариков гораздо суровее. И потому я допускаю, что Ханеке, используя служебное положение, «всего лишь» избавляется здесь от тех тревог, которые, вероятно, донимают его всё чаще и чаще. Негуманная развязка нужна режиссеру  как обостряющий события «драматизатор», и как сублимированная тревога  лично ему, как пожилому человеку: отыграл и вроде как освободился от неё. В конце концов, для всех творцов именно помыслы, а не действия, основная питательная среда. И, похоже, не только для него одного, но и для играющих здесь главные роли  85-летней Эмманюэль Рива и 81-летнего Жан-Луи Трентиньяна, который 7 лет назад ушёл из кино, и вот впервые сделал исключение для Ханеке. Выпуская наружу страхи, мы освобождаемся от их бремени. А для художника, особенно суеверного, тут двойная выгода, поскольку присутствует искушение на берегу договориться с костлявой, чтобы в жизни потом не повторилось то, что уже было сымитировано перед камерой. Бергман незадолго до смерти признался в одном из интервью, что в детстве едва не задушил свою младшую сестру, поскольку жутко ревновал её к родителям, всецело сосредоточившимся на новом ребёнке. Он уже было протянул руки к младенцу, мирно почивавшему в кроватке, как услышал шум за дверью и испугался. Предлагает ли Ханеке рецепт вечного любовного союза или просто выпускает демонов, вскрывая файлы своего подсознания, это каждый отрефлексирует в меру личной осознанности. Но предложив пример выразительной художественной эвтаназии, уже не раз опробованный в кино, он с выражением некоторой надменности делает вид, что смерть  это не завершение любви, а её продолжение. И последнее, конечно же, не может не трогать и не располагать к пониманию. Во всяком случае, у тех, кто либо уже натерпелся всего этого, либо ещё не познал.